ProZ.com translation contests »
1st Annual ProZ.com Translation Contest: "Awakening" » English to Russian » Entry by Larissa Boutrimova

Source text in English

Translation by Larissa Boutrimova (#7043)

Heathrow Airport is one of the few places in England you can be sure of seeing a gun. These guns are carried by policemen in short-sleeved shirts and black flak-jackets, alert for terrorists about to blow up Tie-Rack. They are unlikely to confront me directly, but if they do I shall tell them the truth. I shall state my business. I’m planning to stop at Heathrow Airport until I see someone I know. (...)

Astonishingly, I wait for thirty-nine minutes and don’t see one person I know. Not one, and no-one knows me. I’m as anonymous as the drivers with their universal name-cards (some surnames I know), except the drivers are better dressed. Since the kids, whatever I wear looks like pyjamas. Coats, shirts, T-shirts, jeans, suits; like slept-in pyjamas. (...)

I hear myself thinking about all the people I know who have let me down by not leaving early on a Tuesday morning for glamorous European destinations. My former colleagues from the insurance office must still be stuck at their desks, like I always said they would be, when I was stuck there too, wasting my time and unable to settle while Ally moved steadily onward, getting her PhD and her first research fellowship at Reading University, her first promotion.

Our more recent grown-up friends, who have serious jobs and who therefore I half expect to be seeing any moment now, tell me that home-making is a perfectly decent occupation for a man, courageous even, yes, manly to stay at home with the kids. These friends of ours are primarily Ally’s friends. I don’t seem to know anyone anymore, and away from the children and the overhead planes, hearing myself think, I hear the thoughts of a whinger. This is not what I had been hoping to hear.

I start crying, not grimacing or sobbing, just big silent tears rolling down my cheeks. I don’t want anyone I know to see me crying, because I’m not the kind of person who cracks up at Heathrow airport some nothing Tuesday morning. I manage our house impeccably, like a business. It’s a serious job. I have spreadsheets to monitor the hoover-bag situation and colour-coded print-outs about the ethical consequences of nappies. I am not myself this morning. I don’t know who I am.
Аэропорт Хитроу – одно из немногих мест в Англии, где вы наверняка увидите оружие. Полицейские в рубашках с короткими рукавами и черных бронежилетах ходят здесь с автоматами, в полной готовности дать отпор террористам, замыслившим взорвать модный магазин. Вряд ли они подойдут ко мне в открытую, но если вдруг – я скажу им все как есть. Начистоту. Я не уеду из Хитроу, пока не увижу знакомое лицо. (...)
Удивительно, но проходит уже тридцать девять минут, а я все еще не встретил ни одного знакомого. Ни одного, и нет никого, кто знал бы меня. Я безлик, как водители, держащие таблички с фамилиями – некоторые из них мне известны – вот только водители одеты поприличнее. С тех пор, как появились дети, все, что бы я ни надел, похоже на пижаму. Пальто, рубашки, футболки, джинсы, костюмы выглядят так, как будто я спал в них всю ночь. (...)
Я слышу собственные мысли. Я думаю о тех, кто обманул мои ожидания и не отправился в это вторничное утро в шикарное путешествие по Европе. Мои бывшие сослуживцы из страховой конторы, должно быть, так и торчат там, уткнувшись в бумажки, как я всегда и говорил, когда и сам там торчал, бесцельно тратил время и никак не мог найти свое место в жизни, а Элли... Элли тем временем уверенно шла вперед, защитила диссертацию и получила свой первый грант от университета Ридинга, свое первое продвижение по службе.
Наши новые взрослые друзья, которые работают на солидных работах и которых по этой причине я наполовину ожидаю увидеть здесь в любой момент, говорят, что вести хозяйство – вполне мужское занятие, да-да, мужчина, сидящий дома с детьми – это даже мужественно. Большинство наших друзей – друзья Элли. У меня, похоже, друзей уже не осталось, и когда я слушаю собственные мысли, вдали от детей и пролетающих над головой самолетов, я слышу мысли нытика. Совсем не на это я надеялся.
Я плачу. Нет ни рыданий, ни гримас, просто крупные слезы тихо катятся по моему лицу. Только бы никто из знакомых не увидел, как я плачу, ведь я же не из тех, кто может ни с того, ни с сего расхлюпаться в аэропорту, да еще обычным утром ничем непримечательного вторника. Я веду дом безупречно, как деловое предприятие. Это серьезная работа. Я составляю таблицы, в которых отмечаю состояние пылесоса. Делаю распечатки, где этические последствия использования подгузников обозначены разными цветами. Но сегодняшним утром я на себя не похож. Я не знаю, кто я...